На грязном мраморном полу, других почти не замечая,
В заплеванном, сыром углу, лежал бродяга, умирая…
А мимо шли в своих делах, серее-серого портреты…
И бросив сверху быстрый взгляд, брезгливо щурились при этом.

А он в горячечном бреду, ловя минуты просветленья,
Стонал и пить просил толпу, толпа же славится презреньем.
И скажут многие, отброс, он выбрал путь, и он виновен.
Но кто присяжный? Где тот суд, решать, чего и кто достоин?

Быть может, жизнь его давно на до и после разделилась,
Он был когда-то на коне, потом дефолт и всё разбилось…
Кредиты, бизнес прогорел, жена ушла – где будет просто,
А он запил и поплохел, коллекторы, обман, банкротство.

И он был сильным до поры, пока был стержень из железа,
Но, вдруг железо, будто мел, и безысходная аскеза…
Потерянный для всех и вся, упал на дно, пол перехода.
Глоток воды просить хрипя, глоток надежды среди сброда.

Вот странный факт, хотя увы, бесчеловечней – человека,
В природе больше не найти, мы все моральные калеки.
Мы делим всех на свой, чужой, система каст, границ и правил.
И охраняем свой мирок, Эдем, средь варварских развалин.

А если буря за углом, нам проще вжаться за стеною,
Пока Инной «Путь Скорби» шёл, держались вместе стороною.
И так и держимся теперь в своих цепях, в своих каморках.
Заложники привычных схем, и мест своих на книжных полках.

Мы в детстве читали книжки, о подвигах, битвах и славе,
Делились свои и чужие, в друг друга, играя, стреляли.
И падали умирая, сраженные палкой – пулей,
Вставали и снова с криком, солдаты дворовых будней.

Мы слышали много рассказов, про годы войны и голод,
Как корка хлеба спасала, про страх и безумный холод.
Но всё это было прошлым, далеким и непонятным,
Ведь только попробуй сунься, любого порвем на тряпки.
==========
Романтика войны, пустое слово!
Лишь смрад от сгнивших тел,
И копоть облаков.
Нет места для триумфа и позора,
На радость обезумевших богов.

Ломается и рушиться сознанье,
Один девиз –
убей или умри…
Горит в печи закон и состраданье,
А я ярость рвет на части, изнутри….

Уходит Я - лишь коллективный разум,
Иначе быстро попадешь в расход.
Охотник или жертва
Здесь не ясно,
Кому почёт, кому-то только гроб.

Последний дым, последней сигареты,
Свист воздуха,
пробитой в бок груди,
Из губ дрожащих, доноситься как эхо,
«О Господи, спаси и сохрани»…

==========
И где то, далеко решают генералы,
Задач и целей выбирая поворот…
Горят и вьются ввысь всё новые пожары,
И строчит в раздраженье пулемет…

Исход один, в красивых кабинетах,
Подпишут с пафосом о мире договор,
И будет праздник, новые куплеты…
И тысяч судеб смертный приговор.

Уйдет в историю война, как все другие,
И новой детворой заполнятся дворы,
И снова спор, кто свой, а кто чужие…
Наполнены романтикой войны…

Вавилонская блудница - популярна, горяча,
Соблазняла, развращала бедняка и богача.
Одеяния богаты, кружева и красный шелк.
И поклонники когортой и наличными, и в долг.

Пал закат багровым небом растворился и затух.
Увядала и блудница, иссякал последний дух.
Годы славы и амбиций превратились в небытьё.
Императоры - убийцы, а плебеи, сквозь жулье.

Слишком много захотевший, слишком много нагрузив,
Из великого в ничтожный превратился и утих.
Гегемон не будет вечным, пожирая сам себя,
Не заметит, как ослабнет, превратится в дикаря.

Есть за все грехи расплата, ждет с надеждой воронье,
Когда новая блудница станет кормом для него.
Аве Цезарь - мир склонился, только цезарь стар и глуп.
Он не ведает границы, на него найдется прут.

И погрязли паразиты всех грехов собрав букет.
Вавилонская блудница доживает этот век.

Дни проходят… Дни проходят незаметно, как шаги,
Мы куда-то вечно бродим, обновляя башмаки.
Первый робкий открывает незатейливый поход.
А потом, бегом в припрыжку, детство, юность без забот.

Но заботы накрывают нас ухабами и рвом,
Когда мы пойти решаем в свой осознанный подъем.
Из привычного крылечка, от родительских дверей,
Начинаем путь свой в гору, поднимаясь все быстрей.

И дорога нас проверит на выносливость не раз,
Здесь подъемы и паденья, камни, оползни и грязь.
И порой сжимая губы, через слезы, пот и кровь.
Мы ползём на четвереньках, задыхаясь вновь и вновь.

Свой исход, своя дорога, каждой маленькой судьбы.
Кто-то падает в начале, кто-то не готов идти…
Есть другие, кто вершины достигают и не раз,
Мы спускаться начинаем, со своих незримых трасс.

И не важно, что добился, где взвивается твой стяг…
Но, порвется и последний, стоптанный до пят, башмак,
Пусть останутся на память твоего пути следы,
От рождения до края… До финальной борозды.

Ты сегодня спишь спокойно,
Дом, работа и дела,
Что на ужин? Как здоровье?
А вблизи идет война.

И пока со взглядом томным,
Выбираешь сериал.
Там в грязи, сражаясь с болью,
Тушат вражеский напалм.

Вы представьте целый город,
Без огней, машин, витрин.
Целый город, уж покойных,
Не вернувшихся мужчин…

Даже время не залечит,
Этих шрамов и морщин.
Вы представьте новый город,
Искалеченных мужчин.

Не родившиеся дети, мир обрушенных надежд,
И при ясном белом свете, гром раздавшийся с небес.
Будет новое начало и победы легкий бриз,
Но останутся на камне, города ушедших лиц.

Стой и смотри, не смей даже вымолвить слова,
Разрушен твой храм, твоя вера, язык и основы…
Не думай пустить слезу, притворяясь, что ветер.
Тебя продают по кускам, но никто не ответит.

И ложь обретает свободу в твоем осознании.
Ласкает твой слух, проникает все глубже в сознание.
За ложью укрыться легко от непрошеной правды,
Наркотика сварено много гнилья пропаганды.

Они так хотели пустить дымовую завесу,
Что небо заполнилось мраком и стало железным.
А почва наполнилась ядом от пролитой крови,
Но ты не причем, ты, конечно, другого достоин…

Обрушится гнев в виде грома и молний -кинжалов.
Пусть каждая буква под кожу тебе залетит словно жало!
И будет звенеть гул орудий до боли в висках…
Мы тоже умеем идти сквозь грозу до конца.

За каждый удар мы обрушимся градом ударов,
И каждый пожар принесет тебе сотни пожаров.
Теперь мы не братья, ты видишь во мне лишь врага…
А я всё пытаюсь направить тебя – дурака…